О себе. Дополнения

После предыдущего раздела я оставил в тетради около двадцати страниц, на которых потом поместил в виде дневниковых записей (часто без соблюдения хронологического порядка) отдельные данные, которые воспроизвожу в том примерно виде, как это было записано в тетради.

9.6.98 года. Бориска играл с компьютером в шашки. Витя пишет, что для Саши и Стаси это тоже не проблема. Мне же кажется, что я вряд ли в этом возрасте четко представлял устройство полиспаста, а механический арифмометр увидел впервые после увольнения в запас.

Сегодня 20 июня 1998 года. 57 лет назад я окончил Алексинскую среднюю школу. 20-го был выпускной вечер. 21-го двумя выпускными классами пошли в сторону Жаринского колодца, а 22-го НАЧАЛАСЬ ВОЙНА.

А вчера звонил Олежка. Окончил Московский физико-технический институт и получил диплом с отличием. Думаю, что это Тонины гены. Она у нас хроническая отличница (ведь и Юра окончил школу с золотой медалью и институт с отличием).

Сегодня 9 сентября 1998 года. Вчера Бориска начал учиться в первом классе. В школе была забастовка, и занятия начались не 1-го, а 8-го сентября. ДАЙ ТЕБЕ БОГ УСПЕХОВ, МОЯ МАЛЫШКА!

Смотрел кино «Верные друзья» (Чирков, Меркурьев, Борисов). Кажется, это кино, как до войны «Чапаев», смотрел десяток раз (после этой записи смотрел еще раз), а на этой неделе в программе опять повтор и постараюсь еще посмотреть. Дело в том, что съемки проводились на Оке между Алексиным и Тарусой. А это места моей молодости. Это самые лучшие места в мире!!!

С 29 октября по 9 ноября 1998 года у нас гостил Олежка:

-Один раз ездил с Юрой в Иерусалим;

-Один раз ездил с Ириной на Голаны к самой Сирийской границе;

-Один раз (самостоятельно) ездил куда-то на сафари;

-Один раз (тоже самостоятельно) на Мертвое Море;

-Один раз со мною в Нацерет (Назарет). В храме Благовещения слушали службу (католический храм). Были в Храме Святого Семейства. Сделали много фотографий.

-Три раза были у Тони.

Впечатления:

Олежкины: Говорит, что повидал многое такое, о чем раньше даже и не слышал.

Наши:

Бориска – в восторге от брата. Он даже написал такой плакат: «Папа и Олег самые хорошие в мире».

Ирина: «Борис Владимирович, у Вас замечательный внук. Высокий, красивый, умный».

Юра: «По-моему, он раскис от счастья».

Я: Во-первых, я не был готов к тому, что у меня такой взрослый внук (пять лет все-таки не видел его);

Во-вторых, было даже как-то обидно, что мне его «давали» очень мало;

В-третьих, до слез было жалко, что Тоня не могла его воспринимать полностью осознанно;

В-четвертых, за пять лет я не то чтобы отвык от него, но как бы отвык от его присутствия рядом, а теперь всё опять всколыхнулось и опять буду ждать его нечастые письма.

ДАЙ ЕМУ БОГ СЧАСТЬЯ!

***

Перечитывал старые Олежкины письма и обратил внимание на фразу, сказанную в адрес американцев, которые преподавали ему на курсах бизнес-школы: «Оказывается, они не такие дураки, как нам о них иногда говорили». Вот и мне вспомнилось несколько таких «оказывается», не всегда связанных между собою.

Оказывается, Положение о черте оседлости отменил Керенский, а не Совнарком;

Оказывается, книга «Русская смута» написана не недоумком, как нам зачастую представляли генерала Деникина, а человеком с очень высоким интеллектом;

Оказывается, это «Черный барон» Врангель, став после Деникина главнокомандующим, издал в свое время приказ об отмене награждения за подвиги в гражданскую войну: «Мы воюем со своим русским народом»;

Оказывается, конницу Буденного поляки просто разгромили под Варшавой в гражданскую войну. А нам говорили, что она сама возвратилась, выполнив задание;

Оказывается, Фрунзе освободил Крым лишь после того, как обманул оставшихся там солдат и офицеров, обещав им свободу. После сдачи практически все были расстреляны. А это более 40 тысяч, в том числе очень много юнкеров (18-19-летние мальчишки). При этом если раньше заслугу освобождения Крыма приписывали Фрунзе, то сейчас, когда «всплыл» расстрел 40 тысяч, обвиняют только Землячку – комиссара фронта, не упоминая Фрунзе;

Оказывается, в фашистской Италии было уничтожено 15 тысяч евреев в основном на оккупированной немцами территории после выхода Италии из войны, а в нефашистской Польше – 3,5 миллиона;

Оказывается, писатель Алексей Толстой и академик Бурденко подписали акт о том, что тысячи польских офицеров в лесу под Катынью расстреляли не наши (НКВД), а немцы. И лишь уже Горбачев передал в руки поляков документы о том, что это дело рук НКВД;

Оказывается, когда Гитлер потребовал от Франко расстреливать евреев, то тот ответил: «Мы здесь все наполовину марраны». То же и в Португалии;

Оказывается, песню «Варяг» написал немец, офицер английского флота, свидетель битвы. А японский император наградил Руднева самурайским мечом за храбрость. Поднятому и восстановленному крейсеру было присвоено имя японского императора, но из уважения к храбрости русских матросов на корме оставили надпись русскими буквами «Варяг»;

Оказывается, песня «Славное море, священный Байкал» написал жандармский генерал-тюремщик;

Оказывается, в кайзеровской, а потом фашистской Германии существовали два памятника Кутузову: в Бунцлау (с музеем) и деревушке Тиллендорф, где по преданию было захоронено сердце фельдмаршала;

Оказывается, в православной церкви существует «Неделя святых Праотец». Родившимся в эту неделю младенцам присваивают (сейчас, правда, это лишь у сектантов) имена: Соломон, Давид, Самуил, Товий, Авраам, Наум, Исаак, Иуда, Иов, Моисей, Сарра, Лия, Руфь, Ревекка, Рахиль и др.

Сарра Юрьевна Ржевская – родственница Пушкина. Сарра – дочь Толстого (американца). Рахиль Ивановна Ласточкина – мать актера Мозжухина. Сарра Дмитриевна Лебедева – современный скульптор. А имя Рафаил было популярно среди дворянства до самой революции;

Оказывается, ещё Потемкин предлагал завоевать Палестину и организовать там еврейское государство;

Оказывается, в царской Государственной Думе депутатская неприкосновенность существовала только в период сессий.

И много других «оказывается»...

***

Об Алексине. Из Костиного письма от 12.10.1999 года:

В Алексине особых перемен нет. Некоторое оживление – праздник, 650-летие города. Провели незначительные благоустроительные работы:

-Оборудовали мосты (подъезды) через Оку;

-Отремонтировали дороги на главных улицах;

-На фасаде музея поставили памятный знак – 650 лет;

-Засыпали Мордовку (вода идет по трубам) ниже Пожарки;

-Не успели к 29 августа и праздновали не в Старом Алексине, а за рекой;

-На Сорокиной Горе (новое название выше Ильинки) производили раскопки и нашли вещи, относящиеся не 1348 году, а к 12 веку;

-На Сорокиной Горе установили (или будет установлена – не разобрал) памятник алексинцам, защищавшим город от Ахмата (Большая Орда). Это как бы генеральная репетиция освобождения Руси от татарского ига в 1480 году;

-Герб Алексина утвержден Екатериной Второй 8 марта 1778 года.

***

23 декабря 1998 года (сегодня тоже 20 декабря 1999 года – 2 года). Писать об этом не поднимается рука. Но нужно... Пишу совсем коротко: СЕГОДНЯ ГОД!

23 декабря 1997 года в 7 вечера Тоню с Боренькой на дороге сбила машина, и их на скорой помощи отправили в Рамбам.

У Бореньки – содрана лоскутом кожа на лбу и перелом ножки в районе бедра. Сознание не терял. Сознательно или нет, но, похоже, Тоня прикрыла своим телом Борю.

У Тони – глубокая черепно-мозговая травма, перелом голени на одной ноге и перелом щиколотки на другой.

Боря. Зашили кожу на лбу и вставили металлический штырь в ножку (говорят, по методу Илизарова). Через шесть дней выписали из больницы. В сентябре (или ноябре) 1998 года после рентгеновских снимков вынули штырь. А потом врач сказал – здоров. Время от времени посещает занятия у психолога.

Тоня. Очень сильная травма головы. Хотя всё заросло, но рукой ощущается деформированная голова. 8 или 9 дней находилась в реанимации. Две операции у нейрохирурга. Январь и февраль находилась в больнице Рамбам (я ездил к ней каждый день, Юра пореже). 27 июля 1998 года перевезли в Хайфу на Кармель в дом престарелых (больные с серьезными отклонениями в том числе и в умственном состоянии). А до этого (март-июль) находилась в больнице Бейт Ливенштейн (это пригород Тель Авива) – я ездил один раз в неделю, откуда 27 июля 1998 года выписали, т.к. дальнейшее выздоровление прекратилось.

На Кармеле я бывал 5-6 раз в неделю, часто с Юрой, иногда с Бориской и трижды с Олегом во время его пребывания в Нешере. Бывала и Ирина и еженедельно – Юра.

А вот Юрино стихотворение, написанное им в первую ночь (Юра, Ирина, Боренька и Тоня находились в одном больничном корпусе, хотя и в разных помещениях).

Маме

Уже не страшно, лишь печальный

пустой оконный переплёт,

чуть слышной музыкой прощальной

струится в шланге кислород,

дежурят цифры на дисплее,

дрожащий пульс - то вверх, то вниз

на синусоидальной шее -

во мне поддерживает жизнь.

За ритмом нервного мерцанья

полутеней, полутонов

в прозрачном розовом тумане

обрывки чёрно-белых снов.

Мир до зрачка глазного сужен,

коснуться - грубо оборвать.

Там кто-то есть? Мне кто-то нужен?

Не упустить, понять, понять.

Кто это там манит несмело

и тянет, тянет за собой?

Моё раздавленное тело

Не откликается на боль.

Мир точкой сделался - как мило!

Успей, желанье загадай.

Там кто-то ждал. Но это было…

Я ухожу. Прощай, прощай.

Юра, Юра! Ну разве можно находить такие слова!? Через неделю два года, а я сейчас, перечитывая, представляю, что это было только что...

Состояние крайне тяжелое. Врач говорит, что потеря здоровья 95%. Её одевают и сажают в коляску (привязывают). Сама делать ничего не может. Сознание пунктирное, да и то зачастую искаженное.

ВОТ ТАКАЯ У НАС СЕГОДНЯ ГОДОВЩИНА

5 января 1999 года. Тоня мне сказала:

-«Мне очень хочется, чтобы ты после меня жил ещё долго-долго»,

-«Ты не оставайся один – женись»,

-«Ты побереги себя, ты ведь у нас, как ишак, будешь тянуть, пока не упадешь».

***

Получил письмо от Маши: В октябре в Днепропетровске умер Тонин брат Василий от инфаркта. Тоне я, конечно, об этом не говорю. Маша пишет, что через два месяца после него в Ялте умер его сын (рак почки) Виктор.

***

19 января 1999 года. Мне 75 лет (кроме того, сегодня и Крещение)

Что бы я хотел завещать моим детям и внукам:

1. Прошу прощения за всё, что требует прощения. И со своей стороны прощаю их;

2. Прошу прощения у своей мамы (теперь – у её памяти) за то, что не забрал её к себе, когда она осталась одна в Алексине;

3. Желаю счастья, здоровья, благополучия своим детям и внукам;

4. Желаю Юре, чтобы у него как можно быстрее прошла полоса невезения в первую очередь с поисками работы;

5. Желаю моим сыновьям Юре и Вите побыстрее восстановить дружбу и сделать всё, чтобы их сыновья и мои дорогие внуки Олег, Саша, Стася и Боря не растеряли бы друг друга в жизни;

6. Постарайтесь похоронить нас на одном кладбище. Если будут какие-то затруднения, связанные с национальными традициями – всё равно, на одном кладбище Масарик. А при возможности поставить одинаковый памятник (деньги я постараюсь оставить на это).

7. Ребята! Когда вам будет трудно, приходите на мою могилу (или хотя бы к фотографии) и делитесь своими печалями. Обещаю забрать половину из них.

8. Без малого пять лет я вел эти записи, описав 75 лет своей жизни. Будет время, прочитайте. Там есть и такое, о чем у вас даже и мысли никогда не возникало. А захотят внуки (предложите, конечно) – пусть и они просмотрят. Я о своей родословной знаю до обидного мало. Но, в любом случае, не выбрасывайте. Сочтете ненужным – сожгите или уничтожьте другим способом, но не выбрасывайте на потеху кому-нибудь;

9. Все мои награды – младшему внуку Бореньке. Побереги их: ни при одной власти их даром не давали.

ГЛАВНОЕ ПОЖЕЛАНИЕ: СДЕЛАЙТЕ ИЗ МАЛЬЧИШЕК ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ! Материал, слава Богу, для этого имеется.

***

Сегодня 24 марта 1999 года – Тоне 74 года. Ездили к ней с Боренькой (ребята на работе). Слава Богу, у Тони сегодня просветление. Купили большой букет белых роз. Боря зачитал ей своё послание. Я – письмо от Маши и открытку от Олежки. Борискины «послания» и рисунки наклеили на стене возле её кровати. Но самое главное – её слова мне: «Как же ты должен меня любить, если я даже в таком состоянии чувствую это в течение многих месяцев (уже 15 месяцев).

***

А сегодня 4 апреля. Вспомнил, что написал Тоне письмо с фронта и было это 4.4.44 года, а скоро 9.9.99 года. Я, помнится, тогда об этом мечтал.

***

А 6 апреля:

Я: «Здравствуй, моя хорошая!»,

- «Это ты мой хороший, а я уже совсем не хорошая».

***

Сегодня 11 апреля 1999 года – Юре 50 лет.

А 30 марта Олежке исполнилось 23 года. Звонил ему в Москву.

А ведь и Санечке уже 14 лет, да и Стасику 12. Какие же вы у нас большие, а мы старые.

***

Сегодня 20 апреля 1999 года – 5 лет, как мы с Тоней приехали в Израиль (Юра, Бориска и Ира – 6 лет). 5 лет, как мы не видели Витю, Сашу и Стасика. Очень соскучились.

***

Сегодня 28 апреля 1999 года – нашему младшенькому внучонку Бориске 7 лет. Он очень важничает. Говорит: «Все говорили, что осталось тридцать, двадцать, пятнадцать, десять, пять дней... А сегодня наступил день рождения. Ездили с ним к Тоне. Она его поздравила.

Дай тебе, Боренька, здоровья, счастья и всего самого наилучшего!

Олежка прислал ему набор «умных» книг. В начале мая было родительское собрание (ходил Юра). Бориске за какую-то итоговую работу по арифметике поставили высший балл – «сто».

***

4 июля Боренька перешел во второй класс. Все оценки – отличные. Молодец, Бориска! Это твои гены, Тонечка: Юра, Олежка, Боренька.

***

23.6.99 был у Тони. Совсем плохая. Отвезли в РАМБАМ на консультацию к нейрохирургу. Вечером приезли обратно. А утром она мне сказала: «Нужно терпеть» (Сегодня 18 месяцев).

***

10 июля 1999 года по рекомендации адвоката Тоню перевезли в другой дом престарелых (уже три недели, обслуживание примерно такое же).

***

15.7.99 г. Опять отвезли в РАМБАМ. Был у нее. Без сознания. С капельницей и кислородной маской.

***

19 июля 1999 года. Все эти дни бывал у Тони в больнице – совсем плохая. А сегодня рано утром позвонили и сказали, что

19 ИЮЛЯ 1999 ГОДА В 7-15 НАША ТОНЕЧКА УМЕРЛА, НЕ ПРИХОДЯ В СОЗНАНИЕ НА 576 ДЕНЬ (почти 19 месяцев) ПОСЛЕ АВТОКАТАСТРОФЫ.

20 июля похоронили по христианскому обычаю (в гробу) на деревенском кладбище деревни Масарик (в 4 км. вправо от дороги Чек Пост – Акко) в 4-5 км. от города Акко.

***

1 августа были на кладбище (Юра, Боря и я) – довез Юра Алейников. Уже поставили памятник из голубого турецкого мрамора. На памятнике укреплена мраморная небольшая ваза для цветов, а на обратной стороне закрытая (с дырочками) ниша для поминальных свечей. Надписи видны на фотографии. Деревня (кфар на иврите) Масарик.

***

7 ноября 1999 года – День Октябрьской Революции.

Целый день просидел в больнице Рамбам (больше пролежал).

После смерти Тони (пожалуй, даже после аварии) у меня стало побаливать сердце. Выписали какое-то лекарство. А примерно с неделю назад я упал, споткнувшись на дороге о камень. Не придал этому должного значения, так как успел подставить руки, хотя всё-таки ударился слегка подбородком и посильнее грудью. После этого заметил резкое обострение боли в сердце и, главное, никакие лекарства не снимали этой боли. Был у своего врача, она послала в центральную больницу Рамбам. Обследовали по всем позициям. Вечером выпустили, определив, что болит не сердце, а грудная клетка (видимо, от ушиба).

Мои ощущения в больнице:

-Боялся, что это конец – такая там обстановка;

-Жалел: кто теперь будет с Бориской (он - хотя и считает себя крутым мужиком – совсем еще малышка, еще пять месяцев только до восьми лет);

-20 ноября будет 58 лет, как мы познакомились с Тоней, а я не смогу побывать на её могилке;

-Не успел отпечатать свои записки;

-Лично о себе даже и не вспомнил...

***

В последних числах ноября приезжал Олежка поклониться бабушкиной могиле (я сменил там фотографию и поставил со всей нашей родней, что была в эти дни на могиле).

ЗЕМЛЯ ТЕБЕ ПУХОМ, МОЯ ДОРОГАЯ ТОНЕЧКА!

***

________________________

Оставлю несколько страниц для записей. Если успею – переплету, не успею – допишу от руки.

________________________

Появилась первая возможность после длительного перерыва сделать первую запись (напечатать).

Со второй половины декабря 1999 года не писал (вернее, не печатал, т.к. написано у меня практически всё). Что-то об этом времени я наверняка перепутал (сейчас 11 марта 2000 года и завтра 230 дней со дня смерти Тони. Завтра пойду на кладбище, понесу цветы и новые поминальные свечи) и при прочтении могут быть нестыковки, но когда-то кончать этот затянувшийся перерыв всё равно нужно... Вот это я сейчас и делаю. Я не помню, писал ли я об этом в письмах (Вите, Маше, Олегу, Косте), но частично всё же повторю, хотя бы с самого начала. Без этого просто не увяжешь концы с концами.

23 декабря было два года, как Тоня и Бориска попали под машину. Я собирался в этот день прикрепить к столбу, у которого произошла эта авария, цветы, а потом поехать на кладбище. Долго искал приличные цветы. Ни в нашем магазине, ни в супермаркете не было. Купил на Чек-Посту. Прикрепил к столбу и сделал несколько фотографий, но, видимо, все отправил. Правда, сейчас вспомнил, что у меня должны были остаться фотопленки – сделаю фото и для себя.

Я уже писал, что мы с Тоней сразу же после знакомства быстро влюбились и буквально не могли прожить друг без друга ни одного дня. Я работал в это время шофёром и делал по два рейса из Альметьево в Бугульму, перевозя по 43 мешка пшеницы за рейс. Всего за день мне приходилось перевозить (а, значит, и грузить-разгружать) около восьми тонн груза. И если для погрузки в Альметьево ещё была приспособлена какая-то эстакада, то в Бугульме мешки приходилось таскать на трехэтажную высоту по сходням на самый верх элеватора. Но я был здоровый и у меня хватало сил после такой нагрузки бежать на танцы для встречи с Тоней. А ей ведь нужно было учиться. Я помню, это был единственный учебный год, который она закончила, получив две или три четверки. В остальные годы у нее были только отличные оценки. Но я, помнится, это не желал принимать во внимание. Как много позже (уже после увольнения из армии) слышал я от нашего физкультурника: «Сила есть – ума не надо».

Мне хотелось видеть Тоню, у меня хватало силенки на встречи с нею и после такой погрузочно-разгрузочной работы, и я просил её приходить на танцы. И всё же ей приходилось иногда их пропускать. Тогда мы стояли возле её калитки, и я там целовал Тоне пальцы. Только целовал не так, как об этом пишут в книгах или показывают в кино. Я целовал пальцы с внутренней стороны ладоней, подушечки пальцев. А Тоня слегка нажимала этими подушечками в это время мне на губы. Откуда это взялось – не знаю. Но вот подтверждение того, что всё это мне не пригрезилось: буквально за несколько дней до Тониной кончины я, как всегда, пришел к ней в больницу. Я её покормил завтраком, а потом (как всегда в Бугульме и много раз потом) стал целовать ей пальцы. Глядя на меня неожиданно здоровым взглядом, Тоня спросила: «А ты помнишь, откуда всё это началось?» Правда, это быстро всё прошло, и она опять впала в больное состояние. Знать бы, как и какие струны организма Тони нужно было затрагивать в это время!!!

Однажды зайдя в клуб и не застав там Тоню, я не просто расстроился, а и обиделся (в самом деле, «...ума не надо...»). В это время вошла Тоня со своими подругами. Вместо того, чтобы кинуться (а как иначе?) к ней, я резко обернулся и пригласил (Тоня всё это видела) танцевать сестру организатора или устроителя этих танцев (этим занимался эвакуированный эстонец, мужчина лет тридцати пяти-сорока, у которого был проигрыватель, усилитель и целый набор пластинок с песнями Петра Лещенко. Тоня, конечно, обиделась. И не тому, что я пригласил ту девочку, а тому, что всё это я проделал прямо-таки по-хамски, как бы показательно за то, что она опоздала. Да, она опоздала. Но ведь у неё были уроки, которые следовало учить (я, кажется, всё измерял по своим меркам - «сила есть...»). А когда я подошел к Тоне, она сказала, чтобы я больше вообще не подходил к ней с приглашениями. А раз мне всё равно, то чтобы и домой к ней перестал бегать. Я, помню, очень испугался. Я даже не мог представить, что может так случиться, что я останусь без Тони. Я, помнится, посадил её в какое-то клубное кресло, а сам стал перед нею на колени и стал просить у неё прощения. Очень многие в танцевальном зале обернулись в нашу сторону и стали смотреть: прямо скажем, необычное зрелище для тогдашней Бугульмы. В это время к нам подошла группа их девочек и одна, я помню, громко сказала: «Тонька, брось издеваться над парнем. Ты что, хочешь, чтобы он заплакал?, - а я, в самом деле, был близок к этому, - Сама больше всех об этом и будешь жалеть». Не знаю, эти ли слова подействовали на Тоню, или то, что я сказал: «Прости, Тонечка. Честное слово, я совершил непродуманную глупость. Клянусь тебе, что больше никогда не повторю ничего подобного».

Потом мне Тоня рассказывала, что на следующий день её отозвала в сторону её любимая учительница по русскому языку и литературе и сказала: «То, что молодой человек становится перед девушкой на колени – явление совсем не из ряда вон выходящее, но прости, Тоня, твой друг, кажется, работает шофером? Откуда, скажи, у него могла возникнуть подобная мысль? Тоня рассказала ей, что я только что окончил среднюю школу (тогда, в 1941 году это было не очень частое явление), что мой любимый литературный герой Андрей Болконский, и что я давным-давно, как только прочитал «Войну и мир», влюблен в Наташу Ростову. И рассказала историю того, как меня определили в шоферы.

Некоторое время спустя Тоне в классе дали свободное сочинение, но обязательно из «Война и мир». Я порекомендовал Тоне эпизод, когда Наташа Ростова пляшет «Барыню». Так как сочинение писалось дома, у Тони была возможность «подкрепить» его словами Льва Николаевича Толстого. Учительнице эта работа очень понравилась, и она не только поставила ей оценку «отлично», но и объявила её лучшей работой по школе. А потом, отдельно от класса, она спросила Тоню, не с моей ли подачи она выбрала эту тему. И когда Тоня сказала, что с моей, она попросила передать, что она и мне ставит «отлично»: «За выбор темы».

Наверное здесь стоило бы и вспомнить, что когда мы в 1956 году в Архангельске в ресторане Интурист встречали Новый год, то Тоня впервые (да и в последний раз) сплясала Барыню. Да не сплясала, а как сказал один наш знакомый офицер – оторвала. Я даже и не представлял за ней таких талантов. Танцевала она просто прекрасно, а чтобы плясать... Говорили, что и я достаточно хорошо умел танцевать (я всё-таки окончил в свое время школу бальных танцев), но плясать русские народные танцы не умел. А вот Тоня, оказалось, умела. Да ещё так лихо...

Вот частушки она знала в большом количестве. В том числе «Озорные частушки». Сейчас по телевизору стала передаваться телепередача «Семёновна». Так вот, это частично из того репертуара:

Сидит милый на крыльце

С удивленьем на лице,

А у милого лицо

Занимает всё крыльцо...

или:

Милый мой, а я твоя,

Куды хошь девай меня,

Хошь пропей,

А хошь продай,

А хошь товарищу отдай...

или вот такая:

Подружка моя, у нас миленький один,

Ты ревнуешь, я ревную, давай, его продадим.

Подружка моя, как мы будем торговать?

А не стыдно ли нам будет на базаре с ним стоять?..

И многое-многое другое в том же роде. О том, что Тоня знала массу русских романсов и арий и серьезных песен – я уже писал раньше. Мы часто их пели.

А через тридцать лет Тоня вернула долг, порекомендовав мне тему для выбора разработки тематики школьного военного музея – 30-я Гвардейская Рижская Краснознаменная стрелковая дивизия. Эта дивизия формировалась в Алма-Ате, воевала под Москвой, освободила мой родной Алексин. В этой дивизии воевали наши алексинские ребята. Многие ветераны этой дивизии «осели» в Алма-Ате. За этот музей мы были представлены от Казахстана на ВДНХ.

А с той Тониной учительницей я встречался два раза. В 1947 году, когда приезжал в Бугульму жениться, Тоня познакомила меня с ней. Она поздравила нас, но слегка «царапнула», сказав, что Тоня заканчивает университет, а я ... нет. Я сказал, что собираюсь поступать в академию и, вообще, «...не пустим женщину вырваться далеко вперед...». И еще раз видел я её совсем уже старенькую, когда мы с Юрой на мотоцикле с коляской, а Тоня с Витей поездом, приехали в Бугульму. Мы решили немного прокатиться в лес в сторону Октябрьска и Тоня, думаю, специально завезла нас на одну из окраинных улиц. На скамейке сидела совершенно старенькая учительница. Она узнала Тоню. Обратила внимание на мой академический значок и спросила, какая академия. Узнав, что юридическая, похвалила и скзала, что у Тони исторический факультет. Но главное, она похвалила Тоню за сыновей: Юру, которому шел десятый год, и почти двухлетнего Витю. Она даже всплакнула немного, мол, как быстро жизнь бежит: кажется, совсем недавно Тоня училась в младших классах.

Написал это и тоже подумал, что и это было не так уж и давно. Мы были в Бугульме, когда Юре шел десятый год, а Вите второй. А сейчас Юре скоро 51 год, и у него сын уже три года как окончил с отличием физико-технический институт и живет отдельно в Москве. У Вити мальчики еще учатся в школе, но Санечка вымахал уже на 185 сантиметров и папу обгоняет на 10 сантиметров. А вот наша мама – наша дорогая Тоня в прошлом году умерла и похоронена на Святой земле недалеко от старого города-крепости крестоносцев Акко. Да и мы с Юрой, его женой Ириной и их сыном, которого назвали в мою честь Борисом (ему тоже в апреле 8 лет – чуть меньше, чем в тот бугульминский наш приезд его папе – Юре), тоже живем в Израиле. Борис на иврите разговаривает (а читает и пишет – это точно) свободнее, чем на русском языке, хотя и по-русски говорит довольно свободно, вот читает и пишет похуже.

И судя по всему, я тоже здесь умру. Мне уже семьдесят седьмой год и я, кажется, никуда отсюда не уеду. А мечтаю быть похороненным рядом с Тоней, с которой мы в мире и дружбе прожили 53 года, а со времени описываемых здесь событий прошло совсем без малого шесть десятков лет. И я прошу Бога, чтобы мне было позволено и в земле лежать рядом со своей Тонечкой: право на это я начал завоевывать ещё в 41 году, целуя ей пальцы возле её калитки (там до сих пор вырезана на воротном столбе надпись «Т+Б») да стоя на коленях и испрашивая прощение за глупости в клубе в 1941 году...

Земля тебе пухом, моя ласточка!

***

Мы переехали в новую квартиру. А точнее, мы купили новую квартиру недалеко от той квартиры, где мы жили около шести лет, по улице Цахаль (кажется, так переводится освободительная армия Израиля). Это четырехкомнатная квартира на четвертом этаже. У меня, как и раньше, отдельная комната размерами, кажется, чуть больше, чем на старой квартире. Рядом со мной Борискина комната, затем спальня Иры и Юры и общий, как здесь называют, салон, большая и полностью оборудованная кухня, балкон - я не знаю, как его называть в нашем том смысле, так как это не балкон в том нашем понимании, но всё же отдельная комнатка, где стоит стиральная машина, всякие «холодные» шкафчики, окно на «тоже балкон», где вывешивается для сушки бельё. А оттуда вход в ванную комнату (ванна и отдельно душевая, умывальник и туалет). Потом выход в коридор прямо между нашими с Борей комнатами, а рядом ещё один совсем маленький туалет. Сразу же установили телевизор и компьютер, а через три недели получили наш же прежний номер телефона.

Юра уже более двух месяцев находится в командировке и пишет, что ещё пробудет там до конца апреля. Скучаю я по нему.

***

Вчера, 12 марта, был у Тони на кладбище. Исполнилось 230 дней со дня её смерти. Хожу, рассказываю Тонечке о своей жизни... тоскую. Квартиру (комнату) свою оформил всеми фотографиями Тони, сыновей и внуков. А над головой укрепил маленькую Тонину в металлической (типа маленькой иконки) оправе фотографию с цветами, а под ней серебряный медальон с маленькой фотографией (фотографировались несколько лет назад на заграничный паспорт). Стол накрою большой низкой скатертью. Над ней одна секция нашей ещё алматинской настенной вешалки, на которой все альбомы с фотографиями, Тонина старая инкрустированная шкатулка с землей с Тониной могилы и с могилы моей мамы, Тонина фотография. Она немного подпорчена, но я её оставлю, так как эту фотографию установили на могиле, когда еще на было памятника. На столе будет стоять тройная (металл с чем-то зеленым) фотография: посередине в такой же рамочке часы, а по бокам – с одной стороны Юра с Олежкой и Бориской, а с другой Витя с Санечкой и Стасиком. Где-то там будут установлены два подсвечника с зелеными (под цвет рамок с фотографиями) свечками (декоративными, конечно). Есть еще один столик, пониже. Это не стол, а ящик, в который на лето я спрячу два наши зимние одеяла. Сверху положил крышку и тоже накрою скатертью. Там тоже что-то поставлю. Есть ещё моя с Олегом фотография.

***

Несколько дней назад (Ирина говорит, что была большая смена давления) почувствовал себя очень плохо. Я сейчас не могу вспомнить, как оказался в Хайфе на лавочке, откуда отходит к нам автобус 71. У меня спросила жена Игоря, с которым я начинал заниматься в ульпане, узнаю ли я её. Она сказала, что я очень плохо выгляжу. В самом деле, я не мог впомнить, как и для чего я там очутился. Она мне дала валидол (он ли был нужен?). Доехал до самого дома (остановка совсем близко). Я всегда беру с собою трубочку с «аптечкой», а на этот раз она осталась дома. Так и загнуться можно где-нибудь. Мне уже посоветовали держать с документами визитку, а то и не найдут... Хорошо бы это случилось, когда Юра будет дома, но... если бы это можно было самому планировать.

***

Обязательно нужно допечатать, переплести и довести до сыновей эти мои «писания». А вот два с половиной месяца потерял... Был у глазного. Обратил внимание, что левый глаз без очков вообще ничего не видит. Правый видит почти нормально, двумя вижу тоже сносно, хожу-то я без очков. Говорит, что образуется небольшая пока катаракта. Вообще, весь стал «развинчиваться» на части. Причем быстро.

<< предыдущая следующая >>

______________________________________________________________________

ЮРИЙ БЕЛИЛОВСКИЙ

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ