На чужбине. В Израиль

На чужбине

В Израиль

«Яков, сын Ицхака, сына Авраама, укравший у своего брата-близнеца Исава первородство, бежал из дома. Ночью он увидел странный сон: с неба спустился ангел Божий. Яков всю ночь боролся с ним и устоял. Уходя, ангел сказал ему:

«С этого дня будет имя твоё Израиль, что означает «Боролся с Богом и устоял».

Тора. Раздел «Берешит».

Так уж сложилось, что Юре стало трудно жить в Алма-Ате. Жили они у Ирининой бабушки Марии Антоновны в частном доме без удобств. До работы ему приходилось ездить километров десять, а нашему старенькому «жигулёнку» было восемь лет, и он после капитальных ремонтов и замены всего, что можно было заменить, завершал «второй круг» - по нашим меркам к машинам и дорогам – более чем достаточно. Были, несомненно, и другие причины...

Боренька родился не очень здоровым, с детским питанием было сложно. Я не знаю всего хода их рассуждений, но уже записал, что у них были и другие поводы для отъезда. Пробовали они сначала получить въездные визы в Аргентину, США, Канаду, ФРГ, и только Израиль отозвался приглашением. Юра, а следовательно, Ирина с Боренькой, подпадают под условия Закона о возвращении 1950 года. После долгих раздумий и мытарств, связанных с нашей бюрократической машиной да и простым взяточничеством и рвачеством (коротко напишу, когда буду вспоминать свой отъезд), 14 апреля 1993 года ребята улетели в Израиль. Прямого самолета тогда не было, и я провожал их до Ташкента, откуда тогда выезжали в Израиль из Казахстана. Это позже (уже к нашему отъезду) появился прямой рейс Алма-Ата – Тель Авив.

Через месяц-два мы всё чаще стали получать письма от ребят с приглашением приехать в Израиль. И хотя (особенно первое время) лейтмотивом этих приглашений были пожелания «отдохнуть здесь и подлечиться», чувствовалось, что ребятам была нужна наша помощь: и материальная – двумя семьями совместно жить, конечно, легче, и моральная – рядом свои, хотя и старые. И наконец, и думаю, что это не в последнюю очередь, мы пока можем взять на себя заботу о Бореньке, а это позволит Ирине искать работу. Могли ли мы не откликнуться на их просьбу?..

(Из рукописи)

Уже здесь у нас с Тоней возникали разговоры по поводу того, у кого – у неё или у меня – главенство в принятии данного решения. Тоня утверждала, что это она настояла на переезде сюда. Правда, часто она мотивирует это ещё и желанием дать мне возможность избежать оскорбительных выпадок по поводу моего еврейства. А когда становилось тошно от тоски по всему, что оставили там, она говорила, что это она виновата...

Через месяц будет четыре года (когда я это записал ещё в тетради, было 14 марта 1997 года, а сегодня, когда перепечатываю - 20 ноября 1999 года, и скоро уже не четыре, а шесть лет), как мы живём здесь. Мы много потеряли и значительно меньше нашли. Очень часто нападает такая тоска по оставленным там внукам да и вообще семидесяти годам жизни, что мы куда-нибудь уходим и вспоминаем, вспоминаем... Конечно только хорошее, только приятное. И всё же, если бы мне пришлось снова выбирать, я бы поехал. И по этому же поводу: я поехал бы только из-за Юры. Я убежден, что хотя ему далеко не сладко, без нас ему было бы ещё труднее. Наверно так же поехал бы я за ним в любое другое место.

Кажется, окончательное решение о переезде сформировалось у нас где-то к ноябрю 1993 года. Перед отъездом пришлось много побегать, оформляя Вите дарственные на нашу однокомнатную квартиру (двухкомнатную им с большим трудом удалось приватизировать – тысячу долларов содрали в КЭЧ... Господа офицеры!!!) и на дачу. Часть вещей мы распродали (у нас и было-то всего ничего), а часть оставили на усмотрение Вити. А потом были не столько трудности, сколько волнения – сплошной произвол, путаница, неразбериха. Я отслужил три десятка лет в армии, в общем-то ознакомился потом за два десятка лет послеармейской жизни с гражданкой. У меня была всё-таки юридическая академия... Но я даже не представлял, что всё настолько погрязло во взяточничестве и простой непорядочности.

Женщина, которой я в нашем РОВД отдал уже готовые документы, прямо сказала мне, что для «ускорения» решения нужны бутылка шампанского или коробка хороших конфет. Женщина, начальник отдела (это чуть раньше), в котором заполняют какие-то анкеты, сказала, что работница сегодня не придет, а когда я сказал, что заплачу по тройной цене (там всё-то стоило два-три рубля), тут же взялась сама это оформлять. А так как мне в это время делать было нечего, она попросила меня сходить и купить ей пару буханок белого хлеба. Я понимаю, что они там очень мало получают, но ведь это всё-таки милиция, а не торговая база, где никто не удивляется поборам... В организации (забыл, как она называется... БТИ-вспомнил), которая оформляет приватизацию, прямо написано объявление, что за «скорость» нужно сколько-то заплатить (забыл уже сумму, прошло почти шесть лет), а когда я заплатил, то мне сказали, что этот «скорый» вариант – два дня. Я спросил, а сколько нужно заплатить, чтобы ещё ускорить. Женщина назвала сумму, которую я ей тут же отдал в руки, а не в кассу. Она сказала, чтобы я не уходил, и примерно через сорок минут вынесла мне полностью готовые документы.

Но самое «весёлое» началось при отправке багажа. Мы подвезли на машине багаж к товарной базе (на железнодорожной базе). Сопровождающий нас сотрудник Сохнута, посидев в машине около часа (а машина стоила двести рублей или тенге - не помню – в час), сказал, чтобы мы (а нас было две машины) дали по двадцать пять рублей. Он их понёс на проходную, после чего нас тут же впустили на товарный двор. Было часов одиннадцать, водитель автокара сказал, что он нас разгружать не будет, так как собирается идти обедать (это в одиннадцать!). Мы дали ему сто пятьдесят рублей. Он погрузил наши ящики на большие весы. Оказалось, что весы сломаны, а у весовщицы вообще одна пятисоткилограммовая гиря. Парень, который тоже отправлял вещи, сказал, что он был здесь в прошлом месяце: у неё и тогда весы были сломаны, хотя нам она сказала, что они сломались только что. Наш сопровождающий из Сохнута сказал, чтобы мы шли оформлять в контору. Кстати, когда мы ещё стояли у ворот, через них выходил начальник товарного двора и при нас потребовал, чтобы без него никого не впускали и никого не оформляли. Вернулся он, когда я уже уходил домой, а это часа через четыре (а машина стоила двести рублей в час). Когда мы с парнем закончили оформление документов, он дал работницам коробку конфет, которую приготовил заранее (он знал наши «законы», так как работал на мясокомбинате), иначе мы могли бы и там застрять. Когда мы вернулись, наш сопровождающий сказал, что наши ящики (они и стояли-то на том же месте, где их выгрузили, а не на весах) весят по пятьсот килограмм, но нам запишут по триста. При этом мы выгадаем по триста рублей, из которых сто пятьдесят нужно отдать весовщице. Думаю, что и сопровождающему что-то перепало.

Но полный бандитизм был на таможне. Это, правда, было ещё перед взвешиванием, когда ящик ещё стоял в кузове машины. После некоторого «отстоя» шофер сказал, что если я хочу скорого и лояльного осмотра, нужно подойти вон к тому парню, который стоял в стороне возле своей легковой машины. Тот сказал мне, что нужно тысячу рублей. Сошлись на пятистах. Отдал деньги. Вышел руководитель таможни (у них нет никаких приспособлений, даже навеса, а собирался дождь). Он осмотрел довольно бегло, уточнил по моей декларации, где находятся два новых ковра (мы когда-то купили три новых ковра: себе, Юре и Вите. Вите мы оставили, а два увозили). Я ему показал. После этого он сказал, чтобы я дал ещё сто пятьдесят рублей работягам, которые заколотили ящик (кстати, уже здесь я увидел, что это – только быстрее и лучше – делают сами таможенники, причем бесплатно). У меня, помню, было такое состояние, что мне не просто не жалко было денег, а было даже желание побыстрее от них избавиться. Видимо, тамошние ребята неплохие психологи. Кстати, вся таможня – только турки-месхетинцы, которые появились в Алма-Ате после ферганских погромов и быстро заняли хлебные места: лесоторговая база, автосервис, таможня и т.п. И после всех этих мытарств у меня всё-таки украли (у нас особо ценного ничего не было) оба ковра, набор инструментов для машины, но главное, что было жалко – украли старый Юрин дипломат. Я его запер на ключ. В нем были фотографии внуков. Наверно, решили, что у нас там валюта. Тоже украли. И главное, наш алматинский еврей-сохнутовец, инструктируя, как заполнять декларацию, говорил, что всё писать не следует. Вот я даже не имел права на претензию. И к этому же: парень, который вместе со мной оформлял отправку, поступил умнее (всё-таки мясокомбинат – это не средняя школа, навыков побольше). Он приехал с каким-то таможенником, которому дал пятьдесят долларов, и у него вообще не вскрывали ящик. Со мной был Витя. Они на работе часто имеют дело с таможней. Так вот, Витя мне пояснил, что они знаются только с республиканским таможенником, поэтому он не мог ничем помочь, не знал никого из тех турок. А со своим таможенником они рассчитались совсем просто – подарили ему японский телевизор.

Вот такие у нас были дела при отправке багажа. А вообще, с багажом мы затеяли (можно было обойтись без него, здесь тем, кто приезжает без багажа, выплачивают какую-то компенсацию) потому, что Юра просил привезти ему книги по теплоэнергетике. И ведь ни одной книги не украли.

И ещё по этому поводу. Когда мы ещё только думали о переезде, сосед по даче, когда кто-то в разговоре обмолвился о рвачестве на таможне, сказал: «У этих (у евреев) можно брать. У них есть деньги». А если это так, чего же стесняться... Мне совершенно не жалко было денег, хотя мы уезжали, имея одну тысячу долларов (из них пятьсот дал Витя), а все траты покрывали тем, что выручили от продажи совсем немногого, что у нас было, да тем, что я и Тоня получили пенсии за шесть месяцев вперёд. Тониной хватило только на деревянный ящик, моя была, кажется, раз в десять больше. Но тот откровенный грабеж (как будто грабеж бывает не откровенный) вызвал желание полоснуть от души из автомата. И ведь наверняка об этом знает и милиция, и прокуратура. Наверное оттуда же и кормятся...

20 апреля нас провожали Витя, Мария Антоновна и Александр Сергеевич (от Иры). Мы улетали часов в пять утра. На улице было около нуля градусов. А в Тель Авиве – плюс тридцать девять. Позже узнал, что это хамсин – ветер из Африки. Домой добрались днём. На улице нас встречал Юра. Жили они на улице, кажется, Технион в Нешере. Кстати, водитель, который вез нас из аэропорта, был из Алма-Аты. Жил где-то на Выставке.

<< предыдущая следующая >>

______________________________________________________________________

ЮРИЙ БЕЛИЛОВСКИЙ

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ