То ль полугрусть полуулыбки, то ль полусмеха полуплач

Мой марафон

Я не с бодуна, я в разуменьи,
словно вепрь, проворен и силён.
Ну, решил размяться, в день рожденья
пробежать по-грецки марафон.

Сорок две версты с коротким гаком,
постарался ж кто-то, отмерял.
Впрочем, всё равно, трусцой ли, шагом -
безразлично, лишь бы добежал.

Марафон тебе не стометровка,
перенапрягаться не моги,
тут нужна особая сноровка
там, где надо, выключить мозги.

Тактику построили по-русски:
первую десятку не спеши,
оглядись, не горячись на спусках,
потерпи, подъёмы отпаши.

Полпути туда, потом обратно,
поворот увидишь, тумбы, стол.
Улыбнись судье, ему приятно,
важно, чтоб заполнил протокол.

Кто не знает: цель соревнованья -
массовость, и чтобы с огоньком.
Я готов: в груди огонь желанья,
справка, номер, кепка с козырьком.

День на славу - солнце и под тридцать,
и братва - тут непростой народ.
Главное, сейчас не обмочиться,
а потóм всё пóтом изойдёт.

Всё, пошли! Лиха беда начало!
Старт, и ощетинился, как ёрш,
а не то оттопчут – всё пропало,
в давке плавников не соберёшь.

Первые пятьсот: «Полёт нормальный»,
ветер в спину, холодок нутром,
как ямщик перед дорогой дальней,
ох, запеть бы «Степь да степь кругом».

Пересохло горло так шершаво…
Из толпы, сквозь строй, издалека
столько рук в поддержку слева, справа…
Отхлебнул холодного пивка.

Полпути долой единой волей,
Растянулись - кто во что горазд.
Вон судья, обнять по-братски, что ли?
До чего ж пригожий, но не даст.

Я хорош: круги перед глазами,
сильный крен на левое крыло,
в башмаках, в футболке и с часами
я тяну на сорок пять кило.

Двадцать пять - то спазмы, то икота.
Что там? Сердце, печень - не пойму.
Знал мудрец, чем хорошо работать,
лучше плохо отдыхать в Крыму.

Тридцать шесть-пятьсот: «Иду вслепую»,
весь боекомплект - как в молоко.
Нет, не дотяну, иль ветром сдует,
надо ж уродиться чудаком!..

Финиш, в бога мать! Лежу и грежу:
поле, речка, розовый закат,
скромный камень на могилке свежей
с неслучайным совпаденьем дат.

Мужская печальная

Середина 90-х. Посвящено первой попытке (в тот раз возвратной) любимой женщины обрести свободу.

Ваше дело сторона,
а тут опять ушла жена.
Утопиться б, да до моря не близко.
По балкону похожу,
в ящик скучно погляжу,
пообедаю холодной сосиской.

Припев-рефрен:
Что же делать мне теперь - неизвестно,
мне в постели у жены нету места.
Женитальями взмахну,
душу настежь распахну,
ух, и выберу ж себе я невесту!

В забубенстве и тоске -
так кобель на поводке
бьёт хвостом по исхудалому телу.
Эх бы напрочь всё забыть,
в созерцании побыть,
только как бы не запить, суд да дело.

Припев:

Не лежится на спине,
гложут мысли о жене.
Время лечит, да когда ж это будет.
На работе жду звонка,
и вообще, кишка тонка,
нету силы пребывать в светлом moodе.

Припев:

Брызну Шипру на усы,
справлю новые часы,
помаячу перед запертой дверью.
Нет любови без потерь,
только как же мне теперь,
распрекрасное моё чудо в перьях?

Припев:

Два романса

Вы так галантны и нежны,
мне это кажется приятным,
мне это кажется занятным,
а впрочем, вы мне не нужны.

Вы так внимательны ко мне,
вам стоит, право, расстараться,
я начинаю сомневаться,
но не скажу ни да, ни нет.

Какое чудо слышать вас!
Но продолжаю сомневаться.
Да, я почти готова сдаться.
Нет, что вы, что вы, не сейчас!

Вы так щекочете умно
душистым усом у запястья,
что я всецело в вашей власти,
жаль, на уме у вас одно…

Ах, я почти покорна вам,
долой ничтожные сомненья,
роняю лёгким мановеньем
боа пушистое к ногам.

Таким вас видела во сне:
неудержимы, как лавина!
Какие мощные пружины
разбередили всё во мне!

Ах, что ж ты делаешь со мной?!
Твоя любовь меня сгубила!
Какой ты милый, милый, милый!..
Ах, боже мой, ах, боже мой!

* * *

…Нет, как права была маман,
что глаз да глаз за мужиками.
И тараканы вон с усами.
Смотри, как щупает глазами!
Кругом обман, один обман.

Ну, говори, чего ты ждёшь?!
На гимназисток больно падкий!
Мамзель желаете в кроватку?!
Тебе бы саван да лампадку,
примеришь - глаз не оторвёшь.

Ну, отвечай! Ты что, заснул?
В глаза гляди, ты не мужчина!
Что, потянуло на малину?!
Ну что же ты за кобелина!
Ты хоть бы в зеркало взглянул.

Налюбовался, аполлон?
Тебе же в богадельню надо,
а то дорвёшься до детсада,
тебе там будут страшно рады.
Как ты мне гнусен и смешон!

Что ты нашёл в ней, отвечай?!
Ты что молчишь, тетеря сонный?!
…Зачем же так бесцеремонно?!
Я, блин, тебе не дездемона!
Души, души, да меру знай.

…Да я видал тебя в гробу!
Ты посмотри, ты ж разве баба?!
И место знать своё могла бы.
Небось, покажется не слабо,
рога-то мигом отшибу.

Унесённые ветрами

Зарисовка с натуры.
Посвящается энтузиасту-учёному в эмиграции

Всё же в шалую годину
уродились мы с тобой:
и не кормлена скотина,
и беспутство и разбой,
и науки в захиреньи,..
тут - еда и благодать,
дерзких мыслей озаренья…
Парадиз, едрёна мать!

То ль под пасху, то ль в прощёный,
в общем, как-то налегке
забежал наш друг Учёный
с инфузорией в кульке.

Мы, как водится, с похмелья
сразу козыри на стол:
Захватил, мол, парень, зелья,
раз уж с закусью пришёл?

Он сперва взглянул сурово,
после вожжи отпустил
и научным крепким словом
приструнил и пригвоздил:

От халявы обленились!
Чай, не с жмыха, не с лузги
жиром-плесенью покрылись
ваши серые мозги.

Для природы-златошвейки -
что блоха, что кашалот...
Эта тварь - пустяк, копейка -
миллионы бережёт.

Не смотри, что недотрога,
чуть помнётся, понудит,
пожуёт, вздремнёт немного
и энергию родит.

Ты ж прочувствуй перспективу
и давай, дырявь сюртук…
Комсомол, даёшь красиво
днепрогэс и учкудук!

Да и дел-то - тачку ила
под навесом распуши,
чтоб не спортить хлорофилла -
малость феном подсуши,

а фильтрат спусти - и в тару:
на розлив воды святой,
для тушения пожаров
и потенции крутой.

А остатки из сушилки
мягким веничком сметёшь -
и хоть в чай, хоть на опилки,
хоть шиньон себе сплетёшь.

А щепотку брось по разу
под укроп, под огурец!..
А бригада водолазов!?. -
Безработице - конец!

От её распространенья
Нет трудящему житья.
Буревестник обновленья -
инфузория моя.

А лосьона наготовлю!
А портвейного вина!
А пигмента - красить кровлю!..
Жалко, крен дала она.

Ностальгия

"Блаженный юноша, он одержим любовью
и в поцелуе умереть готов..."

Как мужик, конечно, он
и удачлив, и силён.
Бабы падают вповалку,
оборвав с себя нейлон.

В ярком имидже предстал,
попирая пьедестал,
ординарной нету силы
обуздать бабоповал.

Предвкушая мордобой,
нервно прядает ногой,
озабочен сексуально
и вообще хорош собой.

Но в оказии любой
для помеченных судьбой
раз на раз не попадает,
и порой бывает сбой.

Проглотив пустой упрёк,
хмуро взяв под козырёк,
всхохотнув неоднозначно,
извлекает он урок.

И, понятно, отчудил:
грех в болото погрузил
и зачатьем непорочным,
погрязая, пригрозил.

На путях мирских утех,
возбуждаясь от помех,
веря в щедрую природу,
он нацелен на успех.

В вожделении дрожа,
вдоль по лезвию ножа…
Жизнь-копейка, а копейка
для размена хороша.

К трёхлетию пребывания в эмиграции

Новая жизнь. Промежуточный итог

Я был кремирован в момент, но неумело,
заело тачку, может, шкворень закусил.
Чудак какой-то, видно, крепко с опохмела
заместо дров сырого торфа подложил.

На небеси апостол переволновался:
Какого хрена, мол, волынить не моги,
клиент готов, а ты опять проворовался,
плесни мазутцу да не спорти сапоги.

Лежу прилично, только пяткой подгораю,
не бью тревогу, не божусь и не нудю.
Тот раззадорился, подпихивает с краю,
сомлел, упарился, а сапожок - тю-тю.

Но нет, вошёл-таки, лиха беда начало,
тебе б в стройбат, тебе бы не было цены.
Вот потянуло сквознячком из поддувала,
теперь палёным, видно, занялись штаны.

Я всё дымился и потрескивал печально,
щенок поскуливал тихонько от тоски,
комочки сажи тлели в дымоходах дальних
да за ушами догорали волоски.

________________________________________________________________

ЮРИЙ БЕЛИЛОВСКИЙ

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

То ль полугрусть полуулыбки, то ль полусмеха полуплач