В тоске и нервном кураже я отъезжал на ПМЖ

Отвальная
1993 год. Январь. Алма-Ата

АЭИ. Родная кафедра ТЭУ.

Святое дело - стол в дорогу накрываем,
Слова - как песня: Уважаешь?.. Пей до дна…
Их, разрывая в клочья душу, вспоминаем,
запоминая новых родин имена.

Вначале сильно спорили насчёт закуски;
коньяк, шампанское, на сколько питухов...
Ну а в конце концов всё обошлось по-русски -
с битьём стаканов и читанием стихов.

Я как виновник чувствовал себя в порядке,
терзал гитару, жалко, лопнула струна,
потом ещё чего-то с гиком и вприсядку
и с кем-то трепетной прощался у окна.

Шеф прослезился: Лучшие уходят наши,
и я с умом поддакивал ему в ответ:
Известно, пуля-дура, да и штык не краше,
а вон не метят в лычку, целят в эполет.

Он запечалился: Ты прав, к едреней маме.
Потом, огурчиком домашним закусив,
спросил меня в упор, суровея глазами:
А где, положим, твой билет на Тель-Авив?

Я отстранился молча, сделалось неловко,
все сразу стали притворяться, что спешат,
и по-саперски разряжая обстановку,
я шефу выпить предложил на брудершафт.

Спасибо молодому - из-за винегрета
с гранёным красного уверенно привстал,
гусаря и пренебрегая этикетом:
Там тоже люди, точно, я на днях читал.

…Я хунвейбином щурился и улыбался,
заместо хе бычка в томате зачерпнул
и, натурально, чтоб народ не возбуждался,
стал делать вид, мол, я вообще лечу в Сеул.

Подслушанный разговор

Рутинные дела, усушки и утруски,
я трубку приподнял, чуть щёлкнул рычажок…
Там говорили двое, не спеша, по-русски,
и дрогнула рука, не отпустил, не смог.

- Так как же ты живёшь? - Ты думаешь, я знаю?
- Ну что за ерунда?! Ты вроде не старик.
- Да разве я живу? Я просто срок мотаю,
теперь уже чуть-чуть, а в общем я привык.

- Не горячись, земляк, какие наши годы.
- А я не горячусь, да вот дела плохи,
я чуть притормозил и выпал из колоды,
сейчас бы всё вернуть, и не дают грехи.

- Вернуться и вернуть? Попробуй, будешь первым.
- Не надо, я прошу, не по себе и так,
хотя ты где-то прав, совсем ни к чёрту нервы
или схожу с ума, всё наперекосяк:

хочу заснуть - не сплю, беру перо - бросаю,
и голова болит, что дел невпроворот,
и, странные дела, про баб не вспоминаю.
- А может, по чуть-чуть? - Ты знаешь, не идёт.

- Без женщин и не пьёшь, видать, и впрямь сурово.
Зверушку заведи, собачку, и пройдёт,
там что-то в голове на место встанет снова.
- Собачку, говоришь? А вдруг она запьёт?..

И знаешь, вдруг заметил, время побежало,
три года, как один, как на передовой.
- Ну, что ж, давай назад да начинай сначала.
- Начать-то я начну, да я теперь другой.

- Не ты один, здесь тоже всё переменилось.
- Да я же заезжал, ты мне не говори,
всё то же, сколько раз оно ночами снилось…
- Ты гостем приезжал, посмотришь изнутри.

- Ещё тревожат сны: берёзы, речка, кони.
Я, вроде, городской. Наверно, заболел.
- Да, крестный говорил, что так бывает в зоне,
когда выходит срок. Ну, что ж, сам бог велел.

Ну ладно, как семья? - Да вот старшой не пишет.
- Ты ж знаешь, с почтой тут, ты б лучше позвонил.
- Дозвонишься до вас, скорее съедет крыша.
- Жена? А что жена… Я трубку положил,

подумал, боже мой, в таком хитросплетеньи
из бесконечных судеб, дел, проблем, помех
наткнуться на своё живое отраженье.
Неясно, как с женой… Хм… Наверно как у всех.

Тянусь к календарю и обвожу устало
сегодняшнюю дату, сколько их уже
обведено вот так и сколько их осталось
в моём календаре, в больной моей душе.

Стихи о паспорте

Ариец с примесью - не истинный ариец
(Царь Соломон)

Итак, я нееврей. Он невелик на деле
словарь, где «н» и «е» как чирей на губе:
нерусский, нееврей, нечеловек и нелюдь,
ну, кто-нибудь ещё, не ведомый тебе.

Конечно, нееврей. А мог ведь быть евреем,
норманном, шерпой с гор, мордвой - наверняка,
и что с того, что я надёжней и быстрее,
раз в стартовом листе открыжен гандикап.

А, ладно, нееврей. Но пусть по прейскуранту
расплатятся со мной носители вины
за то, что молодого Борю-лейтенанта
студентка Антонина дождалась с войны.

Что-что, но нееврей!?. Прикормленный мацою,
я б душу заложил, но что-то не даёт,
и там, где я - оно, я, кажется, с гнильцою,
а где наоборот, по-моему, сойдёт.

А может, ствол к виску? Душа порхнёт на волю,
телесное стечёт по каплям в пустоту…
Но состою из двух двойняшек-семядолей,
в которую стрелять? Вдруг выберу не ту.

Мальчишка сероглазый скоро повзрослеет,
и что сказать ему? Наверно - виноват,
ещё - не жди, пока на генный код просеют,
стреляй, малыш, навскидку, на небе простят.

Пикник

Шабаш и баста! Запирай контору,
беги в шинок, картошку отвари,
все на пикник, на дачу, к черномору,
жизнь приключенье, что ни говори.

Как витязь в бой, как сукин сын на вязку,
как я хотел за этот перевал!
Там чудеса, там леший, всё как в сказке.
Теперь добрался и затосковал:

кавказский князь, красавец и задира,
тачает дратвой чьи-то сапоги,
за кофе бабы курят трубку мира
и не простые бабы, а яги.

Хоттабыч тихо дремлет за дувалом,
али-баба на боевой тропе…
Да, занесло, поллитры будет мало.
Из сказки - леший, да и тот в кипе.

Ну, ладно, завтра встану спозаранку,
стряхну росу, плохое отмолю,
на землю кину скатерть-самобранку,
глотну вина, картошку посолю,

потом тоску на нет разбавлю красным,
потом глаза прикрою, а потом
оборочусь иосифом прекрасным…
Нет, бог с ним, с йосей, ваней-дураком.

На печь залезу, пусть подсадят снизу,
к камням нагретым прислонюсь спиной,
зажму в кулак просроченную визу
и прикажу печи: Давай домой.

_______________________________________________________________

ЮРИЙ БЕЛИЛОВСКИЙ

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

В тоске и нервном кураже я отъезжал на ПМЖ