​

                     Конец 90-х. Киббуц Ягур. Доцент и его студенты 

Об организации учебного процесса много сказать не могу, не вникал. Балльная система: есть обязательные базовые дисциплины, которые оцениваются определённым количеством баллов, скажем, семьдесят, оставшиеся баллы, скажем, тридцать, нужно набрать самому, выбрав группы предметов и отдельные дисциплины, которые могут оцениваться как в десять-двадцать, так и в два-три балла. При этом набранная комбинация соответствует какой-то специализации. Это очень приблизительно, конечно. Экзамены - по стобалльной системе. 65 - нижняя граница, три с минусом по-нашему. С восемьюдесятью баллами выпускнику трудно рассчитывать на благосклонность солидного работодателя. О попытках подкупа или фальсификации экзаменов не слышал. Студенты на это, по-моему, не идут. Нет смысла. 

Преподавательский состав объективно очень сильный, я смотрел конкурсные документы на вакантную должность профессора нашего факультета - шесть профессоров на место, из них один из Англии, двое из США, трое - израильтяне. На факультете, кстати, преподаёт профессор А. Ярин, сын известного нам профессора Л. Ярина, который в мою бытность в Технионе занимал там же позицию Visiting Professor. Голосовая нагрузка у преподавателя, полагаю, раза в полтора-два ниже, чем та, которая была у меня в АЭИ. Раз в семь лет - обязательная годовая стажировка за границей, как правило, в США. Обычно берут с собой жён/мужей. Родившиеся там дети автоматически становятся гражданами США со всеми вытекающими последствиями. Израиль всё-таки не самое спокойное место на земле. А что? И с фантазией, и практично. 

За эти четыре года я выполнил несколько небольших проектов по горению угольной частицы, сушке капли, аэродинамике мультициклона и наконец мне удалось проверить, насколько близки к реальности расчётные методики, разработанные в рамках диссертационной работы. Совпали, с чем я и поздравил нас с Д.Ж. Темирбаевым. 

Несколько слов об организации научной работы и оснащении. Термин «прикладная наука» практически не существует. Или наука, или проектно-конструкторские разработки, которыми занимаются фирмы - изготовители оборудования или кто-то по их заказу. Есть определённое количество грантов и субсидий для фундаментальных исследований, которые ежегодно разыгрываются на конкурсной основе. Ну и есть хоздоговоры с фирмами и госструктурами. В общем, ничего необычного. За четыре года моего пребывания в Технионе в факультетском компьютерном классе четыре раза полностью обновили оборудование. На факультете есть две очень хорошие аэротрубы, сверхзвуковая и дозвуковая. При мне был десант из ЦАГИ, оценили. Я свои проекты выполнял главным образом на укороченной до одной ступени газовой турбине, но настоящей, с камерой сгорания, адаптированной для сжигания газа, дизтоплива и угольной пыли. Вообще экспериментальные результаты ценятся чрезвычайно высоко, поэтому имея за душой опыт и результаты, можно найти взаимопонимание и поддержку. Что нужно отметить особо, это интегрированность Техниона в мировую научную деятельность. Проводятся ежегодные международные конференции по горению (я говорю только о том, что мне близко и в чём принимал участие сам) на базе Техниона, Тель-Авивского, Иерусалимского и Беер-Шевского университетов поочерёдно. Рядом со мной на факультете какое-то время работали два иностранных докторанта. Американец Джеймс изучал поворотное сопло, по-моему, Су-30. Француз Патрик, симпатичный парень, в Израиль заехал из Голландии с женой Валентиной из Владимира, говорил на всех языках - этот изучал продвинутую систему распознавания «свой-чужой», которая только начала применяться на последних МИГах. Это к тому, что всё новое сразу идёт в дело. Очень впечатлило, когда эмигрант-профессор Димитров Василий Иванович страшным голосом кричал по телефону какому-то генерал-лейтенанту в российский ЦУП: «Серёга, какого… там у вас происходит!!?», когда «Тополь», неудачно запущенный из Плесецка, похоронил технионовский спутник, который не был застрахован… Бережливость, национальная черта. 

В 1998 я познакомился с классным нефтепереработчиком, приехавшим из Грозного, Анатолием Вишневским, и мы на паях (серьёзная теплотехническая часть предопределила моё равноправное участие) запустили проект по глубокой переработке нефти и получению парафина. В Израиле развитая нефтепереработка (своей нефти нет), однако, как и в Казахстане, парафин, самый дорогой нефтепродукт, не производят. Что значит «запустили проект»? Существует сеть так называемых технологических теплиц. Готовишь проект, отдаёшь в экспертизу, защищаешь, ждёшь: дадут - не дадут. При благоприятном исходе и наличии интересантов получаешь около полумиллиона долларов на два года, и - флаг в руки. Критерий - выход на мировой рынок. Проект наш был довольно экзотический, с применением ультразвука для формирования кристаллов парафина. Вспомнил юность, институт металлургии и обогащения. Впрочем, там немало экзотических проектов, кпд теплиц невысок, однако некоторые проекты «выстреливают», поэтому государство «инкубаторы» поддерживает. Общество относится к ним с сомнением, но терпит и поддерживает. 

В сентябре 1999 я оставил Анатолию наше совместное хозяйство и откликнулся на призыв двух международных бизнесменов, набиравших штат советников для работы в Казахстане. Так я оказался в Степногорске, на бывшем ЦГХК, а ныне ЗАО КазСабтон, где и проработал в качестве технического куратора и руководителя энергокомплекса до июля 2002. В порядке отступления вспомню фразу, произнесенную Михаилом Козаковым после его возвращения в Россию из эмиграции в ответ на вопрос: «Вот вы говорите, там хорошо, почему же вы вернулись, что вам там не понравилось?» -«Мне там я не понравился». Это горькая правда. Чтобы прижиться в эмиграции, нужно покончить с прошлым. Чем жёстче и решительнее, тем лучше. Нет - будешь чувствовать себя, как распятая лягушка. Можно ещё одно стихотворение в тему? Не славы ради… Я назвал его «Пикник»: 

                Шабаш и баста! Запирай контору,
                беги в шинок, картошку отвари,
                все на пикник, на дачу, к черномору,
                жизнь - приключенье, что ни говори.
                Как витязь в бой, как сукин сын на вязку,
                как я хотел за этот перевал!
                Там чудеса, там леший, всё как в сказке.
                Теперь добрался и затосковал:
                кавказский князь, красавец и задира,
                тачает дратвой чьи-то сапоги,
                за кофе бабы курят трубку мира
                и не простые бабы, а яги.
                Хоттабыч тихо дремлет за дувалом,
                али-баба на боевой тропе…
                Да, занесло, поллитры будет мало.
                Из сказки - леший, да и тот в кипе.
                Ну, ладно, завтра встану спозаранку,
                стряхну росу, плохое отмолю,
                на землю кину скатерть-самобранку,
                глотну вина, картошку посолю,
                потом тоску на нет разбавлю красным,
                потом глаза прикрою, а потом
                оборочусь иосифом прекрасным…
                Нет, бог с ним, с йосей, ваней-дураком.
                На печь залезу, пусть подсадят снизу,
                к камням нагретым прислонюсь спиной,
                зажму в кулак просроченную визу
                и прикажу печи: Давай домой. 

В общем, возможность вернуться в родной мне Казахстан, пусть временно, но с надеждой на большее, была неодолимо притягательна. Этот период жизни характеризуется очень хорошей зарплатой и, пожалуй, всё. Разваленный энергокомплекс, не работающее основное производство, а поскольку ЦГХК – это градообразующее предприятие, то и безработица, разъезжающиеся специалисты - люди, всю жизнь прожившие в условиях, максимально приближенных к коммунизму, а потому с особым трудом приспосабливающиеся к наступившему будущему; пустующие дома, неплатежи за энергоресурсы, развал энергокомплекса. Замкнутый круг. Осознав это, инвесторы понемногу избавились от бизнеса в Степногорске, ограничив свои интересы фосфорной промышленностью юга Казахстана. В июле 2002 я отправился к семье, укрепившись, впрочем, в желании вернуться. С весны 2003 нахожусь в Алматы на вольных хлебах. Доволен ли жизнью, положительно ответить затрудняюсь, впрочем, это скорее черта характера, чем положение вещей.